Старая история болезни.

На дворе январь.  А мне припомнилась история, случившаяся со мной  в конце марта 1963 года. Жили мы на центральной усадьбе целинного совхоза «Путь Октября»  Уже таял снег, размыло все дороги и плотины. К школе было не пробраться, но дома мы не сидели. Помогали взрослым бороться с паводком. С окрестных холмов  в пруд через огороды и дворы мчались с огромной скоростью ручьи. Если они засорялись, то получались огромные озера воды. Мы следили, чтобы вода бежала строго в русле ручья. Конечно,  пускали кораблики,
но не бумажные – они быстро намокали и тонули,  а в виде причудливых щепок с бумажными парусами. Щепок было много, печки зимой топили дровами, всю осень и зиму их кололи и весной они раньше всего оттаивали во дворе.
Вот в такую «распутицу» у меня заболел живот. Решили, что много бегала,  долго не ела,  переохладилась, а потом наелась пельменей. Боль, сначала  схваткообразная, превратилась в постоянную. Пришлось показаться маме. Она живот долго мяла, после чего заподозрила у меня острый аппендицит. Это было 45 лет назад, но и сегодня острый аппендицит лечится только оперативным путем. Ясно, что хирурга на центральной усадьбе совхоза не было. Районный центр в 50км, но разлилась река Урал и паром не работал. Тогда ещё не была моста, по которому мы сегодня спокойно можем доехать до Аркаима. Короче дороги и хирурга нет, живот болит, мама мне запретила  кушать   и пить, поскольку предстояла операция. Голодать пришлось сутки, да,  из-за болей,  было не до еды.  Это спасло мне жизнь. Посовещавшись с руководством совхоза, решили на гусеничном тракторе с  тележкой, на подстилке из соломы, меня транспортировать на станцию Суббутак.  Там дежурный по станции остановил грузовой поезд

 и меня в кабине машиниста привезли на станцию Магнитогорск. Когда меня поднимали по крутой лестнице в локомотив, боль резко усилилась, всю дорогу я стонала от боли, думала не доеду и умру.  К поезду вызвали машину «Скорой помощи» и доставили в 1 городскую больницу. Тут уж среди ночи меня  прооперировали. Сначала под местной анестезией, а когда выяснилось, что аппедикс  «прободнулся» и предстоит ревизия брюшной полости – дали наркоз. И прорвался  аппендикс, похоже, тогда, когда я напрягала живот,  при подъеме в кабину машиниста.
Под местной анестезией оперироваться очень больно,  я называла врачей  мучителями и другими плохими словами. Сами хирурги такой наркоз называют «под крикаином», а не под новокаином. Конечно,  у меня развился перитонит, требовались антибиотики. В больнице их не было. Маму выручили знакомые ветеринарные врачи. Дали ей пенициллин во флаконах для инъекций.

 Это была калиевая, а не натриевая соль пенициллина, очень болезненная при инъекциях. Главное, что была!  Вместо обычных семи послеоперационных дней, я  пролежала в больнице целый месяц.  Прикованная к постели, я уже тогда поняла, что выхаживают больных не врачи, а санитарки. Врачи только намечают  пути лечения и профессионально, или не очень,  их осуществляют. Основные  мероприятия по реабилитации больных за средним и младшим персоналом. Рассказы больных о «легкой руке» медсестры не миф. Иную ждешь со страхом и утром высчитываешь в уме, чья же сегодня смена. А как трудно в постели справлять естественные, не обременяющие здоровых людей, надобности!  Эта процедура только для крепких духом и сострадательных нянечек. Я уже не пишу о тех страданиях, которые причиняет обычное мочеиспускание  больному после полостных операций и наркоза. Есть у меня ангел хранитель, была рядом мама врач и много других отзывчивых людей, которые пришли на помощь в трудную минуту. Всем спасибо. От связиста, тракториста до машиниста тепловоза и хирурга.
Еще об одном талантливом хирурге. Звали его Пак Илларион Григорьевич. И было это уже  в 1981 году..
                Нам с дочерью выделили путевку в санаторий «Еловое». За 4 дня до начала заезда в санаторий у дочери заболел живот. Боль долго не проходила. Обратились к хирургу  в поликлинике. Хирург заподозрил аппендицит, захотел проконсультироваться с заведующим  хирургическим отделением Паком Илларионом Григорьевичем.

 Тот долго мял живот, беседовал с дочерью. Она подробно отвечала на все вопросы. Пак встал, внимательно посмотрел на меня, мне стало страшно. А он рассмеялся и отправил нас домой. Велел прийти через три часа, если боль не пройдет, то сделает операцию. После его «легкой руки» боль исчезла и больше не повторялась. Так и живет моя дочь с аппендиксом больше тридцати лет.
              У меня даже нет приличного фото нашего погибшего хирурга. Однажды в мое дежурство по больнице доставили охотника с дробовым ранением в живот. Пак вышел из операционной через четыре часа, весь взмокший от напряжения и усталости. Я его спросила всю ли дробь он извлек из живота. Он закурил, долго молчал. Потом махнул рукой, тем самым дав мне понять, что всю дробь найти невозможно, кишечник как решето. Он заштопывал дырки. А потом подвел итог: жить будет! Охотник пережил своего спасителя!
На фото Пак И,Г, на переднем плане в профиль.


.